След саммадов мог бы прочитать и ребенок: травоисы прорезали в мягком торфе отчетливые следы. Глубокие борозды, оставленные шестами, огромные отпечатки ступней мастодонтов и большие кучи навоза Херилак даже не пытался скрыть. Просто оставил несколько охотников в двух днях пути от саммадов, чтобы убедиться, что их не преследуют. Но дни шли за днями, и ничто не указывало на то, что черные тану со своими долгозубами увязались за путниками. Но, несмотря на все, Херилак днем и ночью выставлял стражу.
Ущелья и гребни, отходившие от высоких гор, переходили в сухую равнину. И люди спускались вниз. Путь их теперь пролегал не по холмам и долинам, а вдоль края пустыни. Охотники шли впереди, они отыскивали воду в ущельях. Вечерами, когда люди останавливались, мастодонтов уводили в горы напиться.
Они все шли. Охота у подножия холмов и на равнине не радовала. Травянистые просторы теперь удалялись от предгорий все дальше и дальше, туда, где раньше была только сухая пустыня. Равнину время от времени пересекали пересохшие русла. Но на равнине не было воды, не было и зверей — одна только трава. Приходилось идти дальше.
И только когда луна стала дважды полной и уменьшилась, они добрались до реки. Вода текла с гор, течение было быстрым, поток глубоко врезался в землю. Люди остановились на краю берегового обрыва, внимательно вглядываясь в водную пыль над перекатами.
— Здесь не перейти, — проговорил Керрик.
Кивнув, Херилак поглядел вниз.
— Лучше не пересекать, а пойти по изгибам. Там, куда течет вся эта вода, нет пустыни. А где нет пустыни, есть охота. Найдем место, разыщем еду — будем собирать и охотиться. — И Херилак высказал никогда не покидавшую его мысль: — Все это следует выяснить, прежде чем настанет зима.
Тану пошли вдоль реки, петлявшей сначала по равнине, потом среди невысоких холмов. Во многих местах береговой откос не был крутым, и они могли поить мастодонтов. Кое-где возле реки им попадались оленьи следы. И не только оленьи. Первым это заметил Мунан. Он пришел к костру Херилака и уселся спиной к горам.
— Я был охотником много лет, — заговорил он, — но однажды охотились на меня. Расскажу, как это было. В высоких холмах, которые вы называете горами, я выслеживал большого оленя. Было раннее утро, и след был свежим. Я шагал молча, но чувствовал: что-то не так. А потом вдруг понял, в чем дело. Кто-то выслеживал меня самого, шел следом. Я чувствовал на себе чей-то взгляд. И когда я понял это, то резко обернулся назад и увидел позади себя долгозуба. Не так близко, чтобы он посмел прыгнуть, нет. Я выслеживал большого оленя, а он выслеживал меня. Долгозуб посмотрел мне в глаза и исчез.
Херилак кивнул, соглашаясь.
— Звери тоже ощущают это. Однажды я выслеживал долгозуба; почувствовав мой взгляд, он повернулся ко мне. Охотник чувствует, когда на него глядят чьи-то глаза.
— За нами сейчас следят, — спокойно сказал Мунан, вороша горящие ветки. — Пусть один из вас, не поворачиваясь, возьмет хворост и поглядит на холм за моей спиной. За нами следят оттуда, я в этом уверен.
— Керрик, бери хворост, — распорядился Херилак, — твои глаза острее.
Керрик неторопливо поднялся и, пройдя несколько шагов, поднял с земли сухую ветку, которую тут же сунул в огонь.
— Не знаю… — нерешительно сказал он. — На вершине холма скала, а под ней темное пятно. Может быть, зверь?
— Ночью выставим дополнительную охрану, — произнес Херилак. — Места незнакомые. На этих холмах может встретиться кто угодно. Даже мургу.
Ночь оказалась спокойной. Перед рассветом Херилак разбудил Керрика и Мунана. Свой план они наметили вечером. Они пойдут безмолвно, как тени, и сойдутся возле скалистого гребня с разных сторон. С восходом солнца все трое разошлись в разные стороны.
Птичий крик Херилака был сигналом. Трое охотников сошлись возле скалы, держа наготове оружие. Там никого не было. Но было видно, что кто-то побывал на этом месте: трава оказалась примятой.
— Отсюда и следили за нами, — сказал Керрик.
— Разойдитесь, поищем следы, — приказал Херилак.
След нашел Мунан.
— Там в песке отпечаток ноги.
Нагнувшись, они разглядывали след. Молча разглядывали. В том, кто оставил его, сомневаться не приходилось.
— Тану, — произнес Херилак, выпрямляясь и устремляя взгляд на север. — Что, если черные тану увязались за нами?
— Это было бы непросто, — возразил Керрик. — К тому же им пришлось бы обогнать нас и зайти спереди по холмам. Отпечаток ступни оставлен совершенно другим тану. Я в этом уверен.
— Тану впереди, тану позади… — задумчиво пробормотал Херилак. — Что ж, придется воевать, чтобы поохотиться?
— Этот тану только следил, — проговорил Керрик. — Тану раньше не убивал тану. Такое началось лишь в голодные зимы. А здесь, на юге, зимы по-прежнему мягки.
— И что же делать? — спросил Мунан.
— Понаблюдаем за ними, попробуем договориться, — ответил Керрик. — Что, если они опасаются нас?
— Это я их опасаюсь, — буркнул Мунан, — в особенности копья в спину.
— Тогда выходит, что и мы, и они боимся друг друга, — проговорил Керрик. — Но, пока мы держимся вместе, неизвестные тану побоятся стольких воинов и не обнаружат себя. Я пойду дальше один, возьму лишь копье. Быть может, тогда они выйдут ко мне?
— Это опасно, — возразил Херилак.
— Вся жизнь опасна. За нами следят тану, об этом свидетельствует след. Если мы не сумеем поладить с ними, исход для нас может быть только один. Разве мы хотим этого?
— Нет, — твердо ответил Херилак, — смерти в мире и так довольно, пусть хотя бы тану не убивают друг друга. Сегодня мы останемся на месте. Давай стрелы и лук. И не заходи в холмы далеко. Если до полудня никого не разыщешь, возвращайся. Понятно?
Отдавая оружие, Керрик молча кивнул. А потом повернулся, выжидая, пока оба охотника спустятся с холма к шатрам. И неторопливо побрел вверх по склону.
Почва здесь была плотной, каменистой, и следов на ней не оставалось. Взобравшись на гребень холма, Керрик взглянул назад, теперь шатры были совсем далеко внизу. Здесь ждать было удобно. На открытом месте никто не мог подобраться к нему незамеченным. Если придется спасаться бегством — будет видно, куда бежать. Внимательный и осторожный, он сел лицом к долине, положив на колени копье.
Холмы безмолвствовали, на их обнаженной поверхности ничто не шевелилось — только муравьи копошились в песке у ног. Надрываясь, они тащили в муравейник мертвого жука, куда большего, чем они, вместе взятые. Керрик наблюдал за их тяжелым трудом и — краем глаза — за окрестностями.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
